В одном конце комнаты была дверь, завешенная занавеской – тонкой вуалью, за которой не было света. Человек, находящийся там, мог наблюдать, что происходит в комнате, сам при этом оставаясь невидимым.

Не особенно наслаждаясь ситуацией, Кейн сел и уставился на занавес. Ему не пришлось долго ждать.

– Так, значит, ты Кейн. – Низкий голос, донесшийся из-за вуали, был жуток. Его интонации были красивыми и женственными, но в то же время странно искаженными. Говорившая с трудом произносила слова – она пыталась внятно выразить неописуемую, безумную ярость.

– А ты – Эфрель? – осведомился Кейн.

Ответом ему было полное ненависти хихиканье.

– Да – и нет! Я была Эфрель. Я полагаю, удобство требует, чтобы я и дальше называлась этим именем. Но я не Эфрель. Эфрель мертва. Два года, как мертва. Но я мертва – и я Эфрель! Или была Эфрель, раз Эфрель мертва. Итак, к чему мы пришли, Кейн? Это не имеет значения. Да, зови меня Эфрель. Пока это сойдет. Но мертвые не всегда умирают! Остерегайся, Неистен Мариль, мертвеца, который еще жив! – Последние слова были безумным воплем. Воцарилось молчание, пока Эфрель пыталась взять себя в руки.

Она начала снова:

– Да, я Эфрель. Имель должен был рассказать тебе о моем прошлом – и кое-что о твоем месте в моих планах.

Кейн кивнул:

– Имель сказал мне, что ты намереваешься отомстить Неистену Марилю и вновь сделать Пеллин центром власти в империи. Согласно его словам, я призван командовать твоими морскими силами в приближающейся войне. Однако мне неясно, почему ты не поручишь это одному из своих военачальников. Похоже, Оксфорс Альремас определенно считает, что пост командующего должен достаться ему.

Снова смех.

– Бедняжка Альремас. Дорогуша Альремас. Он всегда был верен мне – и в постели, и на поле битвы. Я думаю, он пришел к выводу, что ему следует взять бразды власти в новой империи – и предоставить моим хорошеньким ручкам более нежные занятия. С моей стороны жестоко было бы не потакать его заносчивости, тебе так не кажется? Полагаю, он ненавидит тебя за то, что ты оказался на месте, которое он считал своим собственным. Бедный верный Альремас. Тем не менее он происходит из благородного рода, и я боюсь, что его ревность может теперь плохо сказаться на его карьере. И конечно, я не могу простить ему это прегрешение. Но в любом случае Альремас не справился бы с этим заданием. Он хорош там, где требуется лисья хитрость – в интригах, но не в открытой войне. Нет, он не смог бы быть моим полководцем. Хватит об Альремасе. Ты получишь власть над ним, как и над всеми моими войсками.

Альремас, наверное, придерживается другой точки зрения, подумал Кейн. Он продолжил:

– Но я не могу понять, почему ты избрала именно меня командовать своим войском – и, кстати, откуда ты обо мне узнала? Само собой, у меня есть кое-какая известность полководца благодаря ряду успешных кампаний на континенте, довольно далеко от твоих островов. Но я совсем недавно появился в западных пределах Лартроксии и понятия не имел, что обо мне знают даже здесь.

– Ты так уверен в этом, Кейн? – В голосе Эфрель послышалась язвительная насмешка.– Нет. Ты прекрасно знаешь, почему я призвала тебя. Люди не лгут, говоря, что я колдунья. Это правда, что я тщательно изучала тайны черных искусств и древних богов, которые еще не совсем забыли свое старое обиталище… Но об это позже. Сейчас мне хочется развлечь тебя рассказом. Рассказом, который, впрочем, тебе уже хорошо известен, – или демон, нашептавший его мне, солгал.

Мой рассказ уходит во времена двухсотлетней давности, к тем дням, когда Товнос и Пеллин были всего лишь двумя из многих разобщенных островов в этих краях. Тресли, Джостен, Фисития, Парви, Рэканос, Кварнора и прочие острова поменьше – нестабильные самостоятельные государства и владения. Мелкие королевства слабели и беднели из-за постоянных междоусобных войн.

Помимо крупных островов, в этих краях множество мелких островков, которые предоставляли бесчисленное количество гаваней и укрытий для рыбаков – или для пиратов. Да, в те беспокойные годы пиратов было очень много. Ибо преимущества уединенных мест для убежищ, безрезультатность попыток властей покарать морских разбойников и оживленная торговля между островами сделали эти края настоящим раем для них.

Но эти пираты всегда были не более чем надоедливой занозой, ибо, как и сами островные государства, они были слабы и неорганизованны. Они были всего лишь шакалами, убийцами, осмеливавшимися нападать только на беззащитных и неосторожных. Один хорошо вооруженный эскорт тотчас обратил бы их в бегство.

Затем на острова пришел чужестранец из южных земель. Это был безжалостный и смертельно опасный воин, гений в морской стратегии и тактике. За несколько лет он построил неприступную пиратскую твердыню на скалистом острове Монтес. Его соперники либо оказались под его началом, либо были уничтожены. Он основал гигантский пиратский флот.

Заносчивые эскадры пиратского флота мародерствовали на море как хотели, нападая на любое судно. Шпионы в каждом порту информировали корсар о купеческих кораблях и об их отчаянных мерах предосторожности. Ничто не оставалось неизвестным пиратам. Ни один караван не был достаточно хорошо защищен, чтобы они не осмелились напасть на него. Даже огромнейшие военные корабли островных правителей пали их жертвами, и выйти из гавани для любого судна значило обречь себя на неминуемую гибель.

В итоге пираты завладели всем морем, ибо даже рыболовная лодка не осмеливалась выйти из порта. Казалось, что теперь пиратская армия рассеется либо направится на поиски иных, процветающих морских путей, но у их вождя были более честолюбивые планы. Опустошив моря, он собрал свой флот воедино и направил его мощь на прибрежные города. Теперь он нанес удар по самим источникам тех богатств, которые он грабил на море.

Глубокой ночью его флотилия заходила в какой-нибудь спящий порт. В короткой стычке пираты сметали сопротивление, и город становился их жертвой. Орды бесчинствовали на улицах – завладевая всем, чем хотели, добром и женщинами. Когда город бы разграблен, они превращали место побоища в костер и отплывали на заре, освещаемые пламенем руин.

И человек, который командовал пиратами, человек, чей злой гений возглавлял это ужасное орудие разрушения,– этот человек звался Кейн.

Но успех пиратов в итоге породил их гибель. Вечно воюющие островные лорды наконец осознали, что пиратская империя Кейна ставит под угрозу само их существование. Забыв частные ссоры, они последовали примеру своего врага и объединились под одним владыкой – Домом Пеллина, избранном из-за его репутации и власти. Новая империя собрала воедино все свои разрозненные силы и создала флот, достаточно сильный, чтобы бросить вызов пиратам. После месяцев долгих погонь и незначительных стычек Имперский флот под командованием Неистена Эбура атаковал Кейна на море перед пиратской твердыней на Монтесе. Битва была страшной, и исход ее долгое время неясен, ибо оба адмирала были блестящими флотоводцами. Было очевидно, что эта битва решит судьбы островов. Весь день кипел бой, но к вечеру значительное превосходство империи в количестве бойцов и кораблей стало сказываться.

Осознав, что противников слишком много, чтобы продолжать битву на море, Кейн с остатками флота отступил в гавань своей возвышавшейся на скалах твердыни. Последовавшая осада тянулась много тяжелых и кровопролитных дней, но катапульты и осадные машины постепенно разрушали укрепления. Ценой неисчислимых жизней Неистен Эбур проложил путь в опустошенную цитадель, и в последней смертельной битве уцелевшие пираты были перебиты.

Победа досталась новой империи дорогой ценой, многие дворяне нашли гибель на Монтесе – среди них и верховные владыки Пеллина. Это позволило Неистену Эбуру захватить власть и установить владычество своего рода, ибо среди уцелевшей аристократии некому было воспротивиться. Таким образом род Неистена узурпировал трон, который по праву принадлежит Пеллину!